WANDERUNG

этот очень герметичный, достаточно простой, в простоте своей несколько предсказуемый (но это предсказуемость особого характера) и очень целостно снятый психологический триллер может показаться достаточно банальным (как это, вероятно, и показалось большинству смотревших, поскольку общая рейтинговая оценка фильма крайне невысока), но он действительно не так прост, пусть в некоторых моментах и может убеждать в своей «наивности». но как в случае с большинством авторов, верить «автору» на слово было бы большой ошибкой – завязка, развитие, финал показывают, насколько нестандартно можно было переосмыслить достаточно простенькую фабулу, чтобы вытянуть из нее максимум напряжения – тем более что на исполнителей ролей здесь не разменивались, и гай пирс, пирс броснан и минни драйвер отрабатывают своё с крайним энтузиазмом.

исчезновение девушки бросает тень на преподавателя колледжа с не самым светлым прошлым (переселение в место нынешних событий является прямым следствием его определенных прошлых «грехов» ), после чего он становится объектом пристального внимания детектива – с одной стороны, а с другой над ним нависает достаточно нервное, если не сказать параноидальное, напряжение в семье (жена – двое детей), ведущее чем дальше, тем к большему разладу внутри самого героя, который на свою беду мало того что преподаватель, так еще и преподаватель философии, специализирующийся на лингвистической философии (зенон, декарт в контексте, но в первую очередь, конечно, витгенштейн). надо сказать, в отличие от очень многих фильмов, в которых преподаватель университета для персонажа – это не более чем ширма, здесь это работает на самом деле (тем более, что, смотря на гая пирса, рассказывающего и лингвистических проблемах выражения смысла и истины нет повода ему не верить) – и философия обретает свою «материю», пусть чётко в кадр попадает только одна книга, самого героя, но ровно настолько, чтобы можно было узреть «philosophy matters?», в остальном же томик «логико-философского трактата» остается только «просто книгой» в руках, но никак не попадает в кадр с прицельным желанием её увидеть.

(то, что по примеру «трубки» магритта выстраивается еще одна мизансценка весьма ироничного характера, проходит вообще незамеченным; философия релятивизма составляет фон, способ представления и контекст, но – не тужащийся выпятиться и стать объектом верификации)

в начале достаточно было одной реплики героя-профессора, отметившей зачин истории, чтобы всё остальное начало выглядеть двойственным, сомнительным и подвергающимся верификации. каждое движение персонажей, всякая брошенная реплика получают дополнительный индекс в виде сомнения и подозрения, и то, как все они в сумме нагромождаются, грозя погрести под собой жизнь героя, становится основной драмой, которая разворачивается между комнатами дома, кабинетом в колледже и помещениями полицейского участка – между персонажами, преподавателем и детективом, каждый из которых движим идеей поиска доказательств, которые укладываются в логику и ведут к познанию истины – находящейся за пределами слов.

история вплетает не то подступающий альцгеймер, не то стереотипную «философическую рассеянность», не то симптоматику намеренного вытеснения, переплетенную с привычкой ко лжи – и в сумме получается крайне нервозное состояние, где фантазии (ну какие они могут быть у героя академического плана возрастом «за сорок»? – конечно, эротического характера) переплетаются с обрывками нефиксируемых воспоминаний и фактами, погребенными под слоями недомолвок и лжи. история здесь  – не экскурс в историю философских позиций касательно того, что «о чем нельзя говорить, о том следует молчать», но, в конечном счете, о победе common sense над иными формами смысла. точно так же – как о сущности общества, которое сколь-угодно может развивать интеллектуальный ресурс, но при этом всегда возвращается к прагматике социального взаимодействия. однако – при этом чётко отмечается, что «правда» (сложно сосчитать, сколько раз герои сказали себе и друг другу слово «truth») не является поводом ни к прощению, ни к отпущению грехов, а между поступком и желаниями, вертящимися в голове (их фильм визуализирует в достаточной мере) есть принципиальная разница. прагматика жизни побеждает, но, как говорилось в старом мультфильме, «я вам рассказываю о своих обязанностях, но не ограничиваю ваших прав». классное кино.

«тотальные поставки агонистического типа»: как только ты прочитываешь такую фразу, становится понятно, что здесь, в этом тексте, находится автор, с которым приблизительно можно располагаться на одной волне, поскольку его линия мысли настолько насыщенна и замысловата, что может доставить любителю истинное удовольствие.

помимо содержания, косвенным образом отображающего удовольствие, сам способ рассказывания и изложения основных позиций о феномене дарования, его обосновании, экономическом толковании и общем смысле этого для культуры, книга поставляет удовольствие (именно удовольствие, а не наслаждение) от исключительной лёгкости скольжения рассказа от индианцев до новогвинейцев, от америки до меланезии и микронезии, от подарка до потлача.

за девяносто лет с момента выхода эссе от него не убавилось ни на грамм: эо восхитительный по своей разумности, последовательности, в меру – фантазийности рассказ, где философия легко соседствует с марксизмом, а антропология – с сугубо каким-то «девятнадцатовечным» оптимизмом познания и готовности пере/открывать мир, обнаруживая в нём закономерности, невидимые взгляду с первой секунды.

вообще, эта старая антрополого-етнографическая литература, особенно французского толка, с сильным социологическим уклоном была, да и остается великой вещью в себе, тем не менее, открытой всем, кто приближается к ней «снаружи». эссе мосса было бы невозможно без многочисленных исследований ученых до / одновременно с ним, как не было бы его без опус магнум жака элизе реклю «ль’ом е ля терр», шеститомного «громобоя» всемирной географии и этнологии, величественного космогонически-социологического проекта, совершенной литературизации мира и представления о нём.

конечно же, мосс не грезит в своем эссе – исследование формально соответствует методологии и логике обобщений науки, однако в тот миг (а он случается неотвратимо), когда мысль ученого выходит за пределы фактажа и дескрипции и начинает конструировать логические взаимосвязи, выдвигаясь в пространство философии, текст становится возвышенно-литературным, превращаясь в то, что восславило французскую интеллектуальную мысль: способность создавать поэзию и «высокую развлекательность» там, где нет ни персонажей, ни беллетристической фабулы – сугубо из поэтики факта и теории. мосс делает это из обмена, подарка, обязанности, взаимодействия, трат, излишества, неумеренности – и читается это на одном дыхании.

сегодня было одно из потрясающих событий, сопряженное с не менее выразительными переживаниями. в университете гумбольдта, после того, как произошла регистрация на начинающуюся завтра немецко-китайскую конференцию, участников пригласили за прощальную лекцию профессора философии фолькера герхардта. центральное здание, зал заседаний – последний раз я там был, наверное, шесть лет назад, когда были чтения кристофа рансмайра в сопровождении всеавстрийского германиста венделина шмидт-денглера.

зал был забит – и не просто забит. масса народу толпилась под стенами и не выразила ни малейшего желания уйти этажом выше, где расположен такой же зал и куда транслировалась лекция. в конце концов, открыли все окна, чтобы было чем дышать – но никто не ушел. предварительная речь президента университета гумбольдта, предварительная речь президента берлинско-бранденбургского философского общества, предварительная речь директора института философии – каждый из них использовал в полной мере отведенные им каждому по 15 минут, чтобы живописать успехи, достижения, значение и важность профессора, который расстается с преподаванием в университете. но – не с философией. собственно, он – для уходящего на академическую пенсию – еще достаточно молод, лет 60-ти (хотя, хотя! ему 70 лет – но удавиться мне на месте, если кому-то может прийти в голову, что столько!).

и, надо сказать, даже эти речи в превосходной степени показали, насколько велика культура общения и взаимодействия с чествуемым и с остальными: никакого пафоса, никаких актов преклонения и возвышенной чуши, которой с серьезным лицом любят испражняться на наших аналогичных мероприятиях. нескончаемый поток иронии и самоиронии – но сдержанно, ни разу не переступив меру. ведь в зале – публика на любой вкус – студенты, преподаватели, коллеги, близкие, наверное – и соперники-братья по цеху (через ряд впереди сидел обожаемый мною юрген трабант): никого не задеть, но и не задавить интеллектом.

потом – сама лекция, почти два академических часа, за которые лектор взмок, отрабатывая так, как, наверное, отрабатывал в самом начале своей преподавательской карьеры (конечно, я, естественно, вспомнил предлекционную шутку любимой берлинской профессорши – о трёх профессорах на смертном одре; вспомнил – и отложил в сторону). наверное, это и естественно, потому что если уж заявляешь тему «человечество в лице одного человека. к теории гуманизма», то нужно соответствовать.

exellent – по другому не скажешь. это не просто лекция, а произведение искусства в себе и для других. невероятное сочетание интеллекта, ораторского мастерства, роскошного поставленного голоса, умения поднимать и расслаблять напряжение, структурирование, выражение глубочайшего достоинства – но без малейшего превосходства. к этому – способность заставить прочувствовать философию и теорию как нечто глубоко личное. в какой-то момент, когда в лекции он соединил теорию гуманизма, пессимизм по поводу неменяющейся человеческой натуры, если судить по войнам – и рассказ о фотографии, где виден этот же самый зал, но практически без стен, без потолка, сожженный и разрушенный – казалось, не выдержу и слезу пущу. слушаешь его речь – и все настолько логично, просто, естественно, что удивительно, что эти мысли не приходили раньше в голову. интересно было наблюдать за другими коллегами-философами – их издалека видно – с каким же интересом они его слушали, мимика не может в некоторых случаях солгать.

да, самое главное: это не была «лебединая песня». чествуемый сам несколько раз простебал самого себя, а завершил лекцию – так, как можно сделать, прощаясь до следующей недели. собственно, с ним никто и не прощался – его просто, с сожалением, отпускали на свободу и выпускали из сетей административно-расписательного графика.

при том, что фильм мне действительно понравился как зрелище и как своеобразная концепция видения мира (не часто в современных фильмах тебе с первой же минуты впихивают достаточную порцию философического бэкграунда и дают установку: тебя никто не будет развлекать, а речь пойдет о сугубо логических и этических схемах), воплощенная в меру опопсённой форме, я также прекрасно отдаю себе отчет, что увиденное – это жвачка и пустышка, сродни всему множеству разнообразных псевдопсихоогических и псевдофилософских замечаний, рецептов, указаний. которые массово распространяются не в меру ретивыми пользователями соц.сетей (в фб это не так заметно, но вот вк – это самое оно, разгул псевоинтеллекта в красочные обёрточные фантики).

по хорошему и здравому размышлению (но – необязательно после него: на уровне интуиции это срабатывает еще на этапе просмотра) ты понимаешь, что ни философии, ни логики, ни особых этических проблем фильм совершенно не поднимает. и если в первые пятнадцать минут я еще льстил себя надеждой, что это может рано или поздно приблизиться по степени жесткости, резкости и зрелищности к тайской картине «13 заданий», то на 20 минуте уже стало окончательно ясно, что дальше «пляжа» с ди каприо это не пойдет. что прискорбно. потому как последнее общение с индонезийским кино в виде «рейда» меня очень порадовало. то ли то, что производители – индонезия / сша, то ли – необходимость подгонки фильма под условный «молодежный стандарт», но степень «плоскости» возрастала (пусть не в геометрической, но достаточно арифметической прогрессии) к последней трети, превратившись в результате в развесистые сопли в шоколаде.

имеющийся в сюжете класс (колледжа, по всей вероятности), изучающий философию, приближается к финалу своего обучения и к будущему экзамену, когда преподаватель устраивает им финальное испытание «на местности» в условиях воображаемого эксперимента. местность, в которой есть убежище, способное год сохранять жизнь в своих недрах десяти человекам. и в свете происходящих атомных взрывов происходит выбор того, кто же пойдет в это убежище, а кто – останется на смерть. эксперимент разворачивается в три этапа, в три попытки. эта совершенно сказочная конструкция, в центре которой находится чисто шизофренический посыл (а ля «меня беспокоит, что мой воображаемый кот меня игнорирует»), развивается – совершенно в духе нынешней профанации сложности мысли в пользу ее формальной приемлемости – от приукрашенного социал-дарвинизма через кастрированную либеральную уравновешенность взглядов к совершенно утопическим грёзам по поводу «справедливости сердца» и решения, принятого под влиянием эмоций (в этой третьей попытке меня дико бесил призрак «ешь, молись, люби», отравляющий атмосферу).

то, что в зачине гордо именовалось «экспериментом», в результате превратилось в красочное соцсоревнование, получится ли у «злого учителя» и «фатальных обстоятельств» выбить участников разнообразными средствами из «зоны психологического комфорта». как по мне – совершенно неубедительно. даже в смысле логики, которая так не то, чтобы яростно, но – настойчиво постулировалась, фильм совершает несколько нарушений в пользу зрелищности, а последний финт, выкрученный режиссером – вообще ставит под сомнение все до того произошедшее, когда главным мотивом чуть ли не напрямую объявляется тот член, за которым будет закреплено «право первой ночи» и «вечного и потомственного владения». сексом все началось – ним же и закончилось, после его была совершена лихорадочная попытка, как в «подруге французского лейтенанта», сделать три альтернативных финала, но это уже было жалкое трепыхание.

вердикт: красивая жвачка, которая не пытается имитировать ни реальность, ни мыслительный процесс, ни – важность принимаемых решений. сознание, вращающееся в схеме перманентной и неубиваемой возможности «переиграть» как в комп.игре – это самое пошлое, что можно было бы положить в основание проверки субъекта на «этическую вшивость». плюсы – зритель, преимущественно некоего условно-подросткового возраста, может почерпнуть парочку философских парадоксов – ну или, по крайней мере, увидеть, что философия – это не всегда занудные уроды, вещающие что-то только о чем-то непонятном. как сказано – понравилось, хотя – более плоско, чем плоская тарелка. gutdünken und genugtuung.